Неточные совпадения
И теперь, здесь, в этой скучной крепости, я часто, пробегая мыслию прошедшее, спрашиваю себя: отчего я не хотел ступить на этот
путь, открытый мне
судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?..
— Это, конечно, главная линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся рассуждать не только лишь о печалях народа, а и о
судьбах российского государства, о Великом сибирском
пути к Тихому океану и о прочем, столь же интересном.
Но оторвать мысли от
судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных
путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Понемногу, трудным
путем выработывается в человеке или покорность
судьбе — и тогда организм медленно и постепенно вступает во все свои отправления, — или горе сломит человека, и он не встанет больше, смотря по горю, и по человеку тоже.
Заслуги мучительного труда над обработкой данного ему, почти готового материала — у него не было и нет, это правда. Он не был сам творцом своего
пути, своей
судьбы; ему, как планете, очерчена орбита, по которой она должна вращаться; природа снабдила ее потребным количеством тепла и света, дала нужные свойства для этого течения — и она идет неуклонно по начертанному
пути.
А у него этого разлада не было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает свой
путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его природа и
судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
Путей много, и в
судьбе народов есть тайна, которой мы никогда рационально не разрешим.
Гуманитарный пасифизм провозглашает превосходные нравственные истины, но он не угадывает
путей, которыми совершается историческая
судьба человечества.
Свободный все ощущает своим
путем, своим испытанием, своей
судьбой.
Судьба эта совершается через очень трагические противоречия, не прямыми, нравственно ясными
путями.
На этом
пути отрицается огромное значение духовного подбора личностей, личных качеств и призваний, личной годности, не возлагается на личность вся огромная ответственность за
судьбу общественности.
И очень наивна та философия истории, которая верит, что можно предотвратить движение по этому
пути мировой империалистической борьбы, которая хочет видеть в нем не трагическую
судьбу всего человечества, а лишь злую волю тех или иных классов, тех или иных правительств.
И потом, проходя жизнь мою, убедился я постепенно, что был этот брат мой в
судьбе моей как бы указанием и предназначением свыше, ибо не явись он в жизни моей, не будь его вовсе, и никогда-то, может быть, я так мыслю, не принял бы я иноческого сана и не вступил на драгоценный
путь сей.
— Мне суждена другая доля… Меня манит недостижимое. Жизнь моя пройдет бурно… Уничтожая все на своем
пути, принося страдания всем, кого роковая
судьба свяжет со мною. И прежде всего тем, кого я люблю.
Бунт есть также историческое явление, один из
путей осуществления исторической
судьбы.
Именно на
судьбе Гюисманса ясно видно, что религиозное возрождение ныне возможно лишь
путем усиления волевой активности и творческого подъема.
И вот человечество в исторических своих
путях должно было пройти безрелигиозный гуманизм, чтобы наступили времена религии богочеловечества, чтобы открылась человечеству религиозная правда о его окончательной земной
судьбе.
Это вселенское религиозное миропонимание и мироощущение, к которому современный мир идет разными
путями и с разных концов, прежде всего остро ставит вопрос о смысле мировой истории, о религиозном соединении
судьбы личности и
судьбы вселенной.
О, видит бог!.. Но долг другой,
И выше и трудней,
Меня зовет… Прости, родной!
Напрасных слез не лей!
Далек мой
путь, тяжел мой
путь,
Страшна
судьба моя,
Но сталью я одела грудь…
Гордись — я дочь твоя!
Но воздух самодурства и на нее повеял, и она без
пути, без разума распоряжается
судьбою дочери, бранит, попрекает ее, напоминает ей долг послушания матери и не выказывает никаких признаков того, что она понимает, что такое человеческое чувство и живая личность человека.
Судьба русской проститутки — о, какой это трагический, жалкий, кровавый, смешной и глупый
путь!
Наконец, есть книги. Он будет читать, найдет в чтении материал для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что может, и не его вина, ежели
судьба и горькие условия жизни заградили ему
путь к достижению заветных целей, которые он почти с детства для себя наметил. Главное, быть бодрым и не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
— Боже, боже, что я наделала! Я была брошена как камень на твоем
пути; я мешаю тебе… Что за странная моя
судьба! — прибавила она почти с отчаянием. — Если человеку не хочется, не нужно жить… неужели бог не сжалится, не возьмет меня? Мешать тебе…
«
Судьбе было угодно, чтобы первое боевое крещение молодой газеты было вызвано горячей защитой новых учреждений общественного самоуправления и сопровождалось формулировкой с ее стороны высоких требований самой печати: свобода слова, сила знания, возвышенная идея и либеральная чистота. Вот
путь, которым должна идти газета».
Минуя разговоры — потому что не тридцать же лет опять болтать, как болтали до сих пор тридцать лет, — я вас спрашиваю, что вам милее: медленный ли
путь, состоящий в сочинении социальных романов и в канцелярском предрешении
судеб человеческих на тысячи лет вперед на бумаге, тогда как деспотизм тем временем будет глотать жареные куски, которые вам сами в рот летят и которые вы мимо рта пропускаете, или вы держитесь решения скорого, в чем бы оно ни состояло, но которое наконец развяжет руки и даст человечеству на просторе самому социально устроиться, и уже на деле, а не на бумаге?
Вот некоторые черты верности и покорности к
судьбам божиим сего незабвенного для нас мужа; но кто может исследовать внутренние опыты и кресты, им пройденные, кои господь употребляет, яко сильнейшее средство к утверждению по
пути, ведущему к нему?
Мы все, здесь стоящие, имели счастие знать его и быть свидетелями или слышать о его непоколебимой верности святому ордену, видели и испытали на себе, с какой отеческою заботливостью старался он утверждать других на сем
пути, видели верность его в строгом отвержении всего излишнего, льстящего чувствам, видели покорность его неисповедимым
судьбам божиим, преданность его в ношении самых чувствительных для сердца нашего крестов, которые он испытал в потере близких ему и нежно любимых людей; мы слышали о терпении его в болезнях и страданиях последних двух лет.
Соперники одной дорогой
Всё вместе едут целый день.
Днепра стал темен брег отлогий;
С востока льется ночи тень;
Туманы над Днепром глубоким;
Пора коням их отдохнуть.
Вот под горой
путем широким
Широкий пересекся
путь.
«Разъедемся, пора! — сказали, —
Безвестной вверимся
судьбе».
И каждый конь, не чуя стали,
По воле
путь избрал себе.
«Человечество создано для того, чтобы жить и жить со свободой усовершенствования и улучшения своей
судьбы, своего состояния
путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс мира, представляет из себя, быть может, только прекрасную мечту, но во всяком случае мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать, не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
Пути провидения для нас непостижимы, а потому мы не можем судить, отчего
судьбе было угодно, чтоб это злое намерение увенчалось успехом.
Судьба Зотушки, любимого сына Татьяны Власьевны, повторяла собой
судьбу многих других любимых детей — он погиб именно потому, что мать не могла выдержать с ним характера и часто строжила без
пути, а еще чаще миловала.
Не помню его
судьбу дальше, уж очень много разных встреч и впечатлений было у меня, а если я его вспомнил, так это потому, что после войны это была первая встреча за кулисами, где мне тут же и предложили остаться в труппе, но я отговорился желанием повидаться с отцом и отправился в Вологду, и по
пути заехал в Воронеж, где в театре Матковского служила Гаевская.
От мысли, что он забыт и брошен на произвол
судьбы, ему становилось холодно и так жутко, что он несколько раз порывался спрыгнуть с тюка и опрометью, без оглядки побежать назад по дороге, но воспоминание о темных, угрюмых крестах, которые непременно встретятся ему на
пути, и сверкавшая вдали молния останавливали его…
Чем тени сумрачней ночные,
Тем звезды ярче и ясней;
Блажен в беде не гнувший выи[1],
Блажен певец грядущих дней,
Кто среди тьмы денницы новой
Провидит радостный восход
И утешительное слово
Средь общих слез произнесет!
И тьму пусть терпит божья воля,
Явлений двойственность храня, —
Блаженны мы, что наша доля
Быть представителями дня!
Пути творца необъяснимы,
Его
судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех сомнений мимо
Дорогой светлою идет!
Пути творца необъяснимы,
Его
судеб таинствен ход.
Всю жизнь обманами водимый
Теперь к сознанию придет!
Любовь есть сердца покаянье,
Любовь есть веры ключ живой,
Его спасет любви сознанье,
Не кончен
путь его земной!
В тревожном жизни колебанье
Всегда с душой враждует плоть;
Да озарит твое сиянье
Стезю блудящего, господь!
Но если, пламенный и страстный,
Он слепо вступит в мрак и ночь,
В час испытанья, в час опасный,
Дозволь нам слабому помочь!
Твои
пути необъяснимы,
Твоих
судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех соблазнов мимо
Дорогой светлою идет!
Хотя снег, дождь и все то, чему даже имени не бывает, когда разыграется вьюга и хмара под петербургским ноябрьским небом, разом вдруг атаковали и без того убитого несчастиями господина Голядкина, не давая ему ни малейшей пощады и отдыха, пронимая его до костей, залепляя глаза, продувая со всех сторон, сбивая с
пути и с последнего толка, хоть все это разом опрокинулось на господина Голядкина, как бы нарочно сообщась и согласясь со всеми врагами его отработать ему денек, вечерок и ночку на славу, — несмотря на все это, господин Голядкин остался почти нечувствителен к этому последнему доказательству гонения
судьбы: так сильно потрясло и поразило его все происшедшее с ним несколько минут назад у господина статского советника Берендеева!
На обратном
пути с кладбища бабушка и Варвара долго толковали о том, куда теперь деть мальчика. Он, конечно, солдатский сын, и надо сделать ему определение по закону, куда следует; но как это сделать? К кому надо обратиться? Кто, наконец, станет бегать и хлопотать? На это могли утвердительно ответить только досужие и притом практические люди. Мальчик продолжал жить, треплясь по разным углам и старухам. И неизвестно, чем бы разрешилась
судьба мальчика, если б снова не вступилась прачка Варвара.
Он в одном месте своих записок сравнивает себя с человеком, томимым голодом, который «в изнеможении засыпает и видит пред собою роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче… но только проснулся, мечта исчезает, остается удвоенный голод и отчаяние…» В другом месте Печорин себя спрашивает: «Отчего я не хотел ступить на этот
путь, открытый мне
судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?» Он сам полагает, — оттого что «душа его сжилась с бурями: и жаждет кипучей деятельности…» Но ведь он вечно недоволен своей борьбой, и сам же беспрестанно высказывает, что все свои дрянные дебоширства затевает потому только, что ничего лучшего не находит делать.
Сделавши это, он лег в постель покойнее, стал думать о бедности и жалкой
судьбе художника, о тернистом
пути, предстоящем ему на этом свете; а между тем глаза его невольно глядели сквозь щелку ширм на закутанный простынею портрет.
Сии любимцы Неба, рассеянные в пространствах времен, подобны солнцам, влекущим за собою планетные системы: они решают
судьбу человечества, определяют
путь его; неизъяснимою силою влекут миллионы людей к некоторой угодной Провидению цели; творят и разрушают царства; образуют эпохи, которых все другие бывают только следствием; они, так сказать, составляют цепь в необозримости веков, подают руку один другому, и жизнь их есть История народов.
Я ждал, схватив рогатый сук,
Минуту битвы; сердце вдруг
Зажглося жаждою борьбы
И крови… да, рука
судьбыМеня вела иным
путем…
В хаосе природы, среди повсюду протянутых нитей, которые прядут девы
Судьбы, нужно быть поминутно настороже; все стихии требуют особого отношения к себе, со всеми приходится вступать в какой-то договор, потому что все имеет образ и подобие человека, живет бок о бок с ним не только в поле, в роще и в
пути, но и в бревенчатых стенах избы.
Теперь, расставшись с ним, Кольцов остался совершенно одинок, пока снова не встретил на своем
пути благородного человека, принявшего в нем участие и имевшего важное влияние на последующую
судьбу его.
Это было в третий раз, но этот раз гораздо сильнее, чем оба предыдущие:
судьба толкала меня на этот
путь.
Он родился в Антиохии, и
судьба готовила ему с ранних лет
путь, особый от
пути, по которому она гуртом толкает людей.
Всевечная
судьба поставила Рок и смерть на двух концах нашего
пути и с высоты трона своего бросила нашу жизнь в пустоту времени, чтоб она катилась без основания и смысла“.
Вы называете фамилию, которая вовсе неизвестна; но любезнику она как будто знакома; она знал того-то, знал такую-то, носивших такое имя. Он выказывает душевное сожаление, что
судьба, так сказать, лишает его счастия продолжать
путь с таким милым, любезным, приятным соседом; но он надеется… надеется, что… гм! гм!.. и просит убедительно о продолжении знакомства.
Клементьев, если бы моя
судьба была иная, — если бы моя молодость, — быть может, и моя слабость, — и красота этой женщины, и ее доброта, — потому что при всей своей пустоте и пошлости она очень добра, — если бы все это не увлекло меня, то и я, быть может, умел бы пройти
путь жизни безукоризненно.
Если гордость, похвальное свойство,
Ты насытишь рутинным
путемИ недремлющий дух беспокойства
Разрешится одним кутежом;
Если с жизни получишь ты мало,
Не
судьба тому будет виной:
Ты другого не знал идеала,
Не провидел ты цели иной!